Заметки из дневника. Воспоминания

Видите, меня интересовали прежде всего рассказы 1922-1924 годов. Я прочел книгу Тагера, где доказывалось, что это совершенно новый и совершенно не похожий на прежние этап его творчества. Сами эти рассказы меня поразили, я от Горького такого не ожидал. Больше всего поразил меня «Отшельник», очень сильно меня удивил рассказ «О первой любви» и «Голубая жизнь». «Карамора» произвела во мне полную революцию, «Рассказ о необыкновенном» разрушил мои представления о Горьком. Потом я прочел «Сторожа» и очень сильно обалдел, потом «Мамашу Кемских», потом в целом «Заметки из дневника. Воспоминания». И вот я начал думать, каким образом этот человек, знающий о людях ужасное и чуткий к этому ужасному, каким…

Я не говорил, что мне не понравилась «Таинственная история Билли Миллигана». Она меня не убедила, то есть я не поверил, что Билли Миллиган действительно был носителем всех этих личностей. А что сделал Киз? Он просто предельно точно описал ситуацию, вот и все. Мне кажется, что Билли Миллиган — это такой вариант гениального художника, гениально одаренного художника, который действительно творит, который выдумывает постоянно удивительные способы развить собственные фантазии и заодно отмазаться от собственных грехов. Но я не вижу в этом никакого психического заболевания. Это нормальное состояние творца. Об этом, кстати говоря, Вероника Долина в свое время замечательно спела:

Сто…

Ну что вы, он еще как его получал. Только, знаете, это как у Маршака того же:

Но младшая деда поздравила с внучкой:
Писать научилась она самоучкой.

Горький — гениальный автодидакт, самоучка во всем. И писать сам выучился, много читая. Он читал много и обладал феноменальной памятью; как выражался его дед, «память, слава богу, лошадиная». Он помнил какие-то дикие детали по Ходасевичу, которыми загромождена была его память; он сам страдал очень от ее захламленности, многое писал, чтобы забыть, как бы выбросить. Так написана вся книга «Заметки из дневника. Воспоминания», которая вся состоит из страшных, омерзительных и постыдных воспоминаний. Гениальная…

В XXI зарождается школа нелинейного повествования, во-первых. Ну, как? Понимаете, сейчас никакая школа, особенно в России, так она не зарождается. Происходит переписывание советской литературы. Почти все нынешние романы, печатающиеся сейчас (наверное, и мои не исключение), они либо реферируют к советскому опыту, либо отчасти растут из советской школы, из советской формы.

Очень забавно, кстати, бывает дурачить критиков. Вот так напишешь им, что «Июнь» имеет отношение к «Дому на набережной» — и все это повторяют хором, хотя никакого отношения к «Дому на набережной» (ни стилистического, ни фактического) «Июнь» не имеет. Вот под носом у людей лежат «Дети Арбата» — на них они не…

Набоков бы не сформировался потому, что тема изгнания для него главная. Или даже я бы сказал: тема хорошего поведения в изгнании. Это заставило его всю человеческую участь, человеческую судьбу трактовать как изгнание, шире — как изгнание из рая (из рая детства, из рая прошлой жизни). Поэтому Набоков вне изгнания не сформировался бы, мне кажется.

Что касается остальных. Видите, тут всё зависит от того, куда происходит изгнание. Масштаб территории страшно влияет на масштаб писателя. Отъезд в Америку для Рахманинова, для Алданова был, в общем, равной заменой, потому что Америка и Россия симметричны. Набоков, тоже оказавшийся там в конце концов. Мне кажется, что переезд во Францию,…