Шум времени

Видите, Набоков сам отметил этот переход в стихотворении «Отвяжись, я тебя умоляю!», потому что здесь удивительное сочетание брезгливого «отвяжись» и детски трогательного «я тебя умоляю!». Это, конечно, ещё свидетельствует и о любви, но любви уже оксюморонной. И видите, любовь Набокова к Родине сначала все-таки была замешана на жалости, на ощущении бесконечно трогательной, как он пишет, «доброй старой родственницы, которой я пренебрегал, а сколько мелких и трогательных воспоминаний мог бы я рассовать по карманам, сколько приятных мелочей!»,— такая немножечко Савишна из толстовского «Детства».

Но на самом деле, конечно, отношение Набокова к России эволюционировало.…

Нет, не согласен. Он хороший писатель, но меня огорчает некоторая произвольность его текстов. Я не вижу какой-то обязательности, какой-то внутренней логики. Хотя, говорят, что для постмодерна это необязательно, но тогда хотелось бы знать, что такое постмодерн. Мне кажется, что постмодерн — это когда модерн осваивается трэшем, массовой культурой. Мне кажется, что романы Барнса — это очень хорошая работа, опять-таки, с уже хорошо съеденным. Это касается и «Шума времени», замечательного романа о Шостаковиче (опять же, очень, по-моему, вторичного), это касается и «Истории мира в 10 и ½ главах», и «Англия, Англия»,— а больше я у него ничего не читал. Джулиан Барнс, мне кажется, это писатель далеко…